Давно, очень давно, у меня был друг, один. Тогда мы жили на самой окраине города и детей вокруг совсем не было. Поэтому, мне казалось, что это мой единственный друг во всем мире. Я бы не сказала, что мой мир сжимался до полей, окружающих наш дом и шуршащих колосков, до злых соседских собак, слепого дедушки из близстоящего дома и горького перца, который мама, зачем-то, выращивала на подоконнике и иногда натирала им мои цветные карандаши, чтобы я их не грызла. Вовсе нет...Наоборот, мне казалось, что мир очень большой, что он не ограничивается этой планетой, что у меня есть знакомые где-то на звездах. Я вставала по ночам, отодвигала шторки и иногда махала им рукой. Я, кстати, до сих пор так считаю, но уже не машу. Но все равно, друг у меня был один во всем мире. Он периодически приходил ко мне в гости, я к нему редко заходила. С собой он всегда захватывал кота Пушка и двух хомяков, имен, насколько я помню, у них не было. Игрушки у нас были общие. Их мы делили на две группы "игрушки" и "сокровища", среди сокровищ были недосягаемые для детей вещи, красивая, но сломанная мамина бижутерия, камешки, гладкие кусочки стекла, какие-то кристаллики, конфеты (его родители занимались торговлей и потому, конфеты, по тем временам, были самые диковинные, но мы всегда их честно делили пополам) и главным сокровищем, были картинки переливашки. Алексашка, так звали единственного в мире друга, ни Александр, ни Саша, а именно Алексашка, очень любил а них смотреть, хотя в сокровищнице они были уже около года. И вот, была одна картинка, где на одной стороне был добрый маг, а если повернуть - злой. И почему-то, мы тогда пришли к выводу, что примерно так и ведет себя "душа". Не знаю, зачем мы в таком возрасте размышляли на тему душ, но оба были уверены, что у нас они есть. Потом мы переехали и я не знаю, что стало с моим, единственным в мире, другом.
Так вот в мире, сейчас для меня, все подчиняется, примерно, такому же "закону переливашки". Нейтральные душеньки, но как повернешь, так и оскалится. Или доброй улыбкой и будет дарить тебе лучезарные взгляды или оскалится. А так, лежит себе картонка, главное, что она есть... И я подпираю голову рукой и думаю "как же скучно и грустно от того...".
Или нет, начну с желудей. Рядом с домом моей бабушки есть дубовый лесок, там есть уже старые дубы и молодые, все родные и знакомые. А осенью, под ними набирается куча желудей. Я всегда собираю их в подол или делаю из кофты сумку. Понятия не имею, зачем их беру. Просто нравится. В них есть что-то и хоть убей. Может быть, поэтому мне так и нравится Будда, потому, что верх его головы похож на желудевую шляпку. Желудевый Будда. Еще они красивого цвета. Цвета осени и матушки земли. В земле есть воздух и вода, земля тушит огонь, но прогревается и греет лежащего на ней.
Про желуди я рассказываю ни потому, что они как-то связанны с переливашками. Просто переливашка имеет три стадии, всего три, представляете? Злую, добрую и обратную, пустую, негодную, вообще неинтересную, если ее перевернуть. А теперь ужаснитесь от того, что это стадии души. А желуди..они бесконечные, их можно крутить в руках сколько угодно, вроде бы, ничего не меняется, но они продолжают радовать меня и нравиться мне. Уже столько лет. Теперь возрадуйтесь, есть и такие души. И я не подпираю подбородок рукой, я завороженно смотрю. Ни на грани, а на бесконечность. Грани можно сосчитать, бесконечность не поддается расчетам. А я...не люблю математику.
Душа попадает в землю, земля греет ее. Желуди пускают корни. Они бессмертны, бесконечны. Они дают росток, потом вырастает дерево, дерево дает новые желуди, а желуди ростки. Что делается с бумагой? С пластиком? Бумага просто дает перегной для желудя. Пластик загрязняет святую землю. И я снова подпираю подбородок. Как же скучно...
И вот, каждый раз, размешивая в чае молоко или глядя под ноги, мне скучно. Потом я отрываюсь от этой мысли, что бы переспросить, что рассказывает мне человек идущий рядом. Тяну доходчивое "аааа...все переливаешься" и болтаю ложкой в чашке дальше. А тем временем думаю: "Мама, зачем я рисую? Я хочу свою кондитерскую и дочку".